автограф
     пускай с моею мордою
   печатных книжек нет,
  вот эта подпись гордая
есть мой автопортрет

самое-пресамое
финальное произведение

:авторский
сайт
графомана

рукописи не горят!.. ...в интернете ...   





Бюро оказалось запертым, но потом пришла женщина с ключом и открыла. Я сказал ей, что ищу работу, а она ответила, что нужно подождать ещё одну работницу, которая скоро придёт. Недалеко от бюро нашлось открытое молочное кафе. На оставшиеся копейки я купил большую бутылку молока, но выпил только половину. Сколько поместилось в высокий стакан из тонкого стекла. Над ним я произнёс прощальные слова Ромео с отравой в кулаке: –«Пью за тебя, любовь!» А потом выпил.

К моему возвращению, вторая работница успела появиться. С первого взгляда различалось – это Смерть, а которая пришла первой – Любовь. Смерть проверила мои документы и раздражённо объявила, что я уже разводился, но Любовь улыбнулась и сказала, ну и что? Потом она вышла в другую комнату позвонить куда-то, а я остался с недовольной Смертью, которая чем-то походила на Ольгу. Наверное из-за крашеных волос, только подлиннее.

Вернувшаяся Любовь сказала, что для меня есть работа в Одесском Шахтоуправлении, мне нужно пойти на Площадь Полярников и найти там главного инженера, а ещё напомнить ему про машину, она забыла по телефону сказать. Машину для Марии. Хорошо? Он знает...

Главный инженер сказал, что в Управлении мест нет, есть лишь работа крепильщиком на шахте, но у меня ведь высшее образование. Я сразу же пообещал, что оно мешать не станет и тогда он послал меня в кузов грузовика, что стоял у крыльца на площади. Тот тронулся и вскоре мы выбрались за город. Кроме меня в кузове ехал высокий и белый, но потрёпанный холодильник и пара чёрных цепей, как для бензопилы, только намного длиннее и более мощные. Они казались парой змеищ в случке и от постоянной тряски кузова на лотках дороги подползали ко мне всё ближе и ближе по обшарпанным доскам кузовного днища.

В посёлке Вапнярка грузовик заехал на территорию производственного вида. Инженер сказам мне сбросить цепи из кузова и я сошвырнул хищных тварей в глубокую лужу, хотя рядом хватало и сухого места.

– Ты что творишь?– закричал главный инженер, хотя я видел, что ему понравилась моя расправа.

Водитель поволок утопленниц в раскрытую дверь склада. Потом мы поехали в другое место посёлка и перенесли холодильник в один из дачных домиков обнесённых общим невысоким штакетником. Главный инженер сунул шнур в розетку, удостовериться, и холодильник удовлетворённо заурчал.

– Чуть не забыл,– сказал я,– Мария просила прислать машину.– На самом деле, я помнил эту условную фразу всю дорогу, просто выбирал подходящий момент...

Главный инженер объяснил как пройти к водопроводному крану на улице. Я пошёл туда, снял пиджак, обмыл ладони и руки до коротких рукавом рубашки, а также лицо и шею. Два милиционера в офицерских погонах стояли сбоку от меня, а с другой стороны двое военных в общевойсковой форме. Они терпеливо ждали, пока я плескался, потому что я с главным и после этой воды никакая игла уже не прокусит мне кожу на шее. Потом я отошёл и утёрся крохотным носовиком, вмиг промокшим.

Грузовик выехал из села и продолжил путь с одним только мной на весь кузов. Шоссе нырнуло в глубокий спуск и справа открылась необъятная пустота. Необозримое поле. Я не мог понять что это, но через секунду оно шевельнулось, пришло в движение, белые гребешки длинных волн побежали к берегу. Так, это же море!

Я вынул блокнотик и, сверяясь с часами на запястье, написал на обороте задней обложки:

«20 июля, 1979

13: 30: 15

Ира

Сергей

Лилиана»

Шоссе снова устремилось вверх. Наверху подъёма грузовик свернул на грунтовку влево и через околицу села выехал в поле, где просёлок пошёл вдоль лесополосы. Через два километра, после затяжного уклона, показались два-три строения барачного типа, а ещё через сотню метров дорога закончилась широким котлованом карьера с рельсами узкоколейки, которые, минуя контору с вывеской «Шахта Дофиновка», тянулись в тёмный зев тоннеля в противоположной стене...

В тройке трёпанных жизнью кресел с обшарпанно-прочными подлокотниками в тенисто зашторенной комнате сидели трое. В придвинутом к шторе окна располагался усатый мастер шахты, лет сорока пяти для соответствия разреженному числу волос на темени.

Из кресла напротив главный инженер с жизнерадостным смехом описывал мой швырок цепных змей в лужу. Мастер никак не разделил его веселья и главный инженер беспрекословно умерил свою оживлённость. Его неотступное внимание к сидевшему напротив без увёрток свидетельствовало кто тут на самом деле главный.

Сидевший справа от мастера я протянул, по его слову, мой паспорт стесняясь малость, что такой вот замызганный. Он раскрыл книжицу и, не прикасаясь, повёл правой ладонью над страницами.

И узрел я как бумага в них прояснилась наполняясь жизнью, словно только что из типографии, и даже стала испускать некое эктоплазменное сияние, изнутри. Мы с главным инженером заворожённо наблюдали, нам не дано творить чудес. Похоже, я всё же сумел дойти до Главного...

Он издавна покинул облака и принял облик мастера заштатной шахты. Имя? Всуе поминать не след. Могу лишь поделиться, что отчеством себе избрал он «Яковлевич»...

Потом я сказал, что мои вещи пропали на автостанции в Одессе, денег нет, а мне надо позвонить жене, она там беспокоится. Главный инженер мгновенно протянул мне тёмно-синюю пятирублёвку и объявил, что жить я буду в общежитии у въезда в котлован карьера.

Мне не требовалось объяснять, что общежитие, как и сама шахта, всего лишь обманчивая иллюзорность для легковерных простачков в мире, где следует быть постоянно начеку. Поэтому я выщипнул коричневатую пушинку из складки денежного знака и, технично ненавязчивым жестом, плавно переложил мягкую метку на исцарапанный подлокотник – мы все тут понимаем друг друга, не так ли?.

~ ~ ~

Помимо исполнения своих непосредственных обязанностей—сперва крепильщика, а впоследствии помощника машиниста камнерезной машины, не говоря уже о более краткосрочных работах и заданиях—я пребывал в непрестанном состоянии поисков ответа на вопрос: что скрывается за фасадом окружающей видимости? Отыскивание ясности продолжалось также и в Одессе, куда я нередко наезжал позвонить в Нежин из переговорного пункта междугородней телефонной связи на улице Пушкинской. Откуда деньги? Занимал в общежитии до аванса или зарплаты у Славика Аксянова или его жены Люды.

В этом, скажем так, общежитии, переделанном из, якобы, коровьей фермы, насчитывались четыре, допустим, комнаты по обе стороны длинного коридора всего сооружения барачного типа. В одной из комнат обитала молодая бездетная семья Аксяновых. Соседнюю занимала Бессарабская семья с годовалым ребёнком. Из-за следующей по коридору двери изредка появлялся пожилой электрик-одиночка.

Мне досталась комната в противоположной стене коридора, из которой, как меня пытались убедить, рацию убрали, но решётку оставили. Прежде всего я извлёк из окна железную раму с такими же прутьями и поставил её снаружи в густой бурьян доросший до подоконника. Затем я побелил стены и целый вечер вёл баталии с мириадами прикинувшихся комарами вампиров, вооружённый холодным оружием из свёрнутой в трубку газеты. На следующее утро Славик Аксянов, в крепко помятом состоянием внешности, спросил меня, чем это я занимался весь вечер после ремонта.

– Сафари,– кратко ответил я не вдаваясь в подробности, видно было что ему и без того досталось в битве.

Остальные двери коридора стояли запертыми, за исключение первой направо от входа, где находился душ.

Работники шахты прибывали утренним грузовиком из Вапнярки и Новой Дофиновки. Подъезжая, они гикали и свистели в кузове как черти, но сами себя называли махновцами. Раз в два дня они, пáрами, наполняли большой бак душа водой, которую натаскивали из небольшой халабуды в овраге, метров за тридцать от общежития. Она скрывала глубокий колодец с ведром на цепи железного ворота. Электрические тэны нагревали содержимое бака задолго до окончания рабочей смены.

В стороне от барачного общежития, из высокой травы на склоне виднелась верхняя часть будки одноместного сортира с жестяными стенками. Дверь отсутствовала и к сооружению следовало приближаться с каким-либо упреждающим насвистыванием, чтобы не застать пользователя в позе орла на жёрдочке… Из бездверной коробки сортира открывался великолепный вид на водную гладь лимана и его крутой противоположный берег.


стрелка вверхвверх-скок