автограф
     пускай с моею мордою
   печатных книжек нет,
  вот эта подпись гордая
есть мой автопортрет

великие творения
                   былого

:авторский
сайт
графомана

рукописи не горят!.. ...в интернете ...   
the title of the work

— Ходили мы на БРОДЯГЕ с одним корешом,– продолжил старый морской волк, и сам тоже бродяга,– так он списался на берег и надыбал непыльную cлужбу лакеем у джентльмена, за шесть фунтов в месяц. Вот эти брюки, что на мне, он дал, а ещё штормовку и этот ножичек. Мне бы такую работёнку – побрить да щёточкой почистить. Осточертело шататься по свету. Теперь вот сынок мой, Дэнни, рванул на моря, а мать-то уж было пристроили его к обивщику в Корке, зашибал бы хорошую монету.

— Сколько ему?– вопросил один слушатель, который, между прочим, если всмотреться сбоку, чем-то смахивал на Генри Кемпбелла, городского клерка, что сбросил бремя должностных забот и отдыхает – неумытый и в неглиже, конечно, и крепко подрумянивши свой носовой придаток.

— Ну,– ответил моряк медленным озадаченным тоном,– сынишке моему, Дэнни? Теперь, наверно, восемнадцать будет, я так прикидываю.

Вслед за этим Шкибберийский папаша расхлыстнул серую или, в любом случае, грязную рубаху обеими руками и ими же поскрёб грудь, где виднелась татуировка синими китайскими чернилами с изображением чего-то вроде якоря.

— На той койке в Бриджвотере полно было вшей,– заметил он.– Завтра придётся помыться, или послезавтра. На этих чернявых ребятишек у меня возражения. Терпеть ненавижу этих падлюк. Дай им волю – высосут тебе всю кровь.

Приметив, что все уставились на его грудь, он, для удобства обозрения, распахнул рубаху ещё шире и поверх освящённого временем символа моряцкой надежды и покоя пред ними предстала цифра шестнадцать целиком и профиль лица юноши с хмуро насупившимся выражением.

— Татуировка,– объяснил демонстратор.– Наколота, когда мы лежали в штиле у Одессы, в Чёрном море, под командой капитана Делтона. Набивал её малый по имени Анитонио. Это вот он и есть, грек.

— А сильно больно набивать?– спросил кто-то моряка.

Почтеннейший, однако, был шибко занят, собирая как-то вокруг своими. Ущипывая или...

— Гля-ко,– сказал он, показывая Антонио.– Такой он бывает, когда матерится на приятеля. А теперь вона...– продолжал он,– тот же малый...– натягивая кожу пальцами явно с каким-то умыслом,– а уже смеётся до ушей.

И факт остается фактом – на сизом лице юноши по имени Антонио действительно появилась натянутая улыбка, и этот забавный эффект вызвал общее восхищение присутствующих, включая Шкуродёра, который на этот раз перевесился.

— Эхе, хе,– вздохнул моряк, глядя вниз на свою мужественную грудь.– Его тоже не стало. Сожрали акулы, уже потом. Эхе, хе.

Он отпустил кожу, так что профиль принял нормальное выражение, хмурясь как прежде.

— Тонкая работа,– сказал один сухопутник.

— А зачем тут номер?- поинтересовался бездельник номер два.

— Живьём съели?- спросил моряка третий.

— Эхе, хе,– снова вздохнул помянутый персонаж, на этот раз повеселее, с некоей полуулыбкой, совсем краткой длительности, в направлении спросившего про номер.– Он был грек.

А затем он добавил с чёрным, пожалуй, юмором, если учесть помянутую кончину:

— Нехорошо, старина Антонио,
Покинул меня одногонио.


стрелка вверхвверх-скок